Уточкин Сергей Исаевич (1876-1915).
Сергей Исаевич Уточкин в 1910-1913 годах был, пожалуй, самым популярным летчиком-спортсменом в России. Благодаря его другу — писателю Александру Куприну — до нас дошел облик этого удивительного человека:
«Он был выше среднего роста, сутуловат, длиннорук, рыжеволос, с голубыми глазами и белыми ресницами, весь в веснушках. Одевался всегда изысканно, но, как это часто бывает с очень мускулистыми людьми, — платье на нем сидело чуть-чуть мешковато. Усы и бороду брил и носил прямой тщательный пробор, что придавало его лицу сходство с лицом английского боксера, циркового артиста или жокея. Был он некрасив, но в минуты оживления — в улыбке — очарователен. Из многих виденных мною людей он — самая яркая, по оригинальности и душевному размаху, фигура.»
Сергей Исаевич родился 12 июля (30 июня по старому стилю) 1876 года в Одессе по адресу — переулок Успенский дом 23. В церковной книге Успенской церкви Херсонской духовной консистории в Одессе сделана запись: «У одесского 2-й гильдии купца Исая Кузьмича сына Уточкина и его законной жены Аустиньи Стефановны, оба православные, родился сын Сергей.»
В 1881 году, в пять лет, он остался без матери — она умерла, родив Сереже младшего брата. А вскоре ушел из жизни и отец, заболев туберкулезом. Опекунство над осиротевшими детьми Уточкиных взяли родственники отца. Сергей с двумя братьями, Николаем и Леонидом, воспитывался в разных семьях на деньги, оставленные родителями, не испытывая материальных невзгод, но лишенный любви и заботы, что, возможно, сказалось на его будущем.
Ещё в детстве с Сережей стряслось то, что наложило отпечаток на его личность. В семье преподавателя Ришельевской гимназии некоего Краузе, где он воспитывался, произошла трагедия: отец семейства повесился, жена же, обнаружив тело мужа, сошла с ума и зарезала своих детей. Серёжа проснулся от диких криков, увидел повсюду лужи крови, безумные глаза женщины, и спасся чудом. С тех пор, потрясенный случившимся, Сергей начал заикаться. Вообще, несмотря на немалые спортивные достижения, Уточкин был человеком с неустойчивой психикой, повышенной чувствительностью, и его судьба в какой-то мере была предопределена этими грустными обстоятельствами.
В Крыму, куда его привезла сестра, Сережа стал присматриваться к крылу ветряной мельницы — «А не попробовать ли полететь на нем?» — мелькнула мысль. С первого захода он не удержался и упал на землю. Но во второй раз, вцепившись в деревянные брусья, мальчик взлетел и сделал пару кругов, испытав ни с чем не сравнимое наслаждение. Это был первый полёт и первое падение. Но ощущение полета осталось в крови.
Воспитанием Сергея, по сути, никто не занимался. Рос мальчишка смелым и крепким. Скоро он стал разносторонним спортсменом — замечательным пловцом и яхтсменом, фехтовальщиком и боксером, конькобежцем и бегуном. Сергей Уточкин был одним из первых русских футболистов, выступал за любительскую команду Одесского британского атлетического клуба. Одним из первых в России он освоил роликовые коньки, занимался джиу-джитсу и классической борьбой. Когда новый опекун Сергея, приват-доцент Шульгин, чтобы чем-то занять этого очень уж живого юношу, купил ему английский подержанный велосипед марки «Диана», Сергей отчаянно гонял на нем по городу, набивая синяки и шишки. Школьные занятия отошли на задний план. Через четыре месяца на этом вовсе не спортивном велосипеде он заявился на чемпионат Одессы, который собрал тогда многих лучших гонщиков России. И, конечно, первой мелькнула на финише рыжая голова слегка заикающегося дебютанта.
Сергей поступил в одесское коммерческое училище Св. Павла, но спустя некоторое время оставил его и занялся специально велосипедным спортом. Своему опекуну он заявил: «Я не хочу быть философом… Я — спортсмен.» Так с пятнадцати лет он действительно стал профессиональным спортсменом. В течение 17 лет не сходил он с трека и одержал бесчисленное множество побед в России и за границей. В велоспорте ему не было равных, Уточкин стал чемпионом России, а кроме того, вышел на международную арену, завоевав Большой приз на соревнованиях в Лиссабоне.
С велосипеда Уточкин пересел на мотоцикл, позже — на автомобиль, участвовал в автогонках, ставил рекорды скорости. О его безумной езде знали все одесские городовые. Затем он самостоятельно соорудил себе яхту, которую назвал «Баба Ягуржъ», и увлекся морским спортом. Не раз рисковал жизнью. Однажды яхта перевернулась, накрыла Уточкина корпусом, и он снова спасся чудом. Вероятно именно к тому времени относится постановление Императорского яхт-клуба о воспрещении Уточкину принимать участие в морских гонках, что отыскалось в Одесском архиве. Уточкин скучал недолго. Он опять сел в автомобиль и однажды съехал по одесской лестнице с бульвара в порт. А потом даже пытался… летать на нем! Приделал крылья, разгонялся, и на несколько секунд машина зависала в воздухе, потом шлепалась на землю и снова подпрыгивала.
Потом Сергей увлекся воздухоплаванием. Когда в Одессу приехал на гастроли воздухоплаватель Юзеф Древницкий, Сергей разыскал его. Собрав 20 рублей, Уточкин с друзьями, отправились в полет. Свершилось то, о чем он мечтал — он поднялся в небо. Тот полет закончился с приключениями. Что только ни предпринимали все четверо, чтобы не угодить в море, ничего не получилось: шар опустился в воду. К счастью, сопровождавший катер быстро поднял всех на борт. А Уточкин, как утверждали потом друзья, пошутил: «Вот здорово: сразу две ванны — воздушная и морская.» В 1902 году, продолжая ежедневные «полеты» на велосипеде, автомобиле и воздушном шаре, Уточкин начал строительство собственного аэроплана.
В 1907 году он совершил в Одессе несколько самостоятельных полётов на воздушном шаре, а 29 июля 1908 года достиг на нем высоты 1200 метров. Затем со своим аэростатом он отправился в Египет и летал над пирамидами и пустыней Сахарой. Уточкина тянет взлететь на аппарате тяжелее воздуха, но вначале он решил заняться планеризмом. Тут как раз секретарь Одесского аэроклуба Карл Маковецкий заказал одесскому изобретателю А.Н.Цацкину планер. Уточкин на планере несколько раз поднимается в небо.
Вскоре из Франции прибыл пароход, доставивший в Одессу аэроплан «Вуазен», заказанный аэроклубом. Авиатор Михаил Ефимов, Сергей Уточкин и другие пытаются на нем взлететь, но неудачно. Попытки подняться продолжались, пока аэроплан не изуродовали. Уточкину хотелось поучиться летному делу во Франции, ставшей к тому времени столицей зарождающейся авиации. С превеликим трудом собрав десять тысяч франков, он уезжает в Париж. Там он устроился слесарем на фабрику, где собирались авиамоторы типа «Gnome». Наблюдал полеты уже известных авиаторов Райта, Блерио, Сантос-Дюмона, других. В это время Уточкину поступило предложение от одесского банкира Ксидиаса. Банкир собирался заказать во Франции аэроплан, оплатить Сергею учебу в школе Фармана, а Уточкин в течение трех лет был обязан совершать публичные полеты в пользу банкира. На такие кабальные условия Уточкин не пошел. Отказался.
Уточкин вернулся из Парижа с двумя техниками. Привез моторы, детали, чертежи. Решил опять сам строить самолет. Гарнизонное начальство выделило ему мастеровых матросов, мастерские. Дело вроде бы пошло на лад, да деньги закончились. Авиатор потратил на строительство все свои накопления. Испытать машину не удалось. Моноплану Уточкина так и не суждено было взлететь: маломощный мотор не смог поднять в небо самолет.
Осенью 1909 года одесский богач барон С.И.Ксидиас купил первый в России аэроплан типа «Фарман-4». Через полгода, 8 марта 1910 года в России произошло событие, которое особого ажиотажа не вызвало, но было отмечено всеми выходившими тогда газетами. В Одессе состоялся единственный полет русского авиатора Михаила Ефимова, который полгода учился летать в Париже. Сам полет диковинкой не был. До Ефимова в небо поднималось много авиаторов. Но это был первый полет русского авиатора. Вот что об этом писали «Одесские новости»: «На ипподроме Бегового Общества состоялся единственный полет всемирного рекордсмена Ефимова на аэроплане. Наши дети и внуки, для которых летание людей по воздуху будет делом обычным, как езда в трамвае, не поймут наших вчерашних восторгов.» Через неделю, 15 (28) марта, Уточкин выпросил у Ксидиаса разрешение, сел в аэроплан и взлетел без всякой подготовки. Правда, полет был не очень удачным, машину при посадке он слегка подломал, но ведь это был экспромт.
Российским первопроходцем в воздухе был Михаил Ефимов, но Уточкин был азартней, колоритней и быстро стал в стране любимцем публики и «главным летчиком» — отчасти в силу своей озорной и свойской натуры, подкупавшей всех, с кем общался этот компанейский заика. От Ефимова он отличался еще и тем, что, в отличие от первого, прошедшего добротную профессиональную подготовку в Париже, Уточкина летать никто и никогда не учил — он осваивал воздушный корабль на чистом вдохновении и бешеном желании летать.
31 марта 1910 года в Одессе на беговом ипподроме состоялся экзаменационный полет Уточкина на звание пилота-авиатора. Собравшиеся члены комитета Одесского аэроклуба предложили Уточкину выполнить «восьмерку». Поднявшись на высоту 15 сажен (около 35 метров), авиатор сделал крутой поворот и продержался в воздухе три минуты. Он выполнил все условия подъема, полета и спуска и получил от Одесского аэроклуба грамоту на звание «пилота-авиатора». Однако свидетельства международного образца имел право выдавать только Императорский Всероссийский аэроклуб. Потому еще долго велась переписка одесситов с чиновниками из Санкт-Петербурга, прежде чем Уточкин получил международное пилотское свидетельство.
В сущности, с первого самостоятельного полета на аэроплане началась счастливая и трагичная жизнь Уточкина в русской авиации. В августе 1910 года он испытывал самолёты на заводе «Дукс» в Москве, потом все-таки достроил свой самолёт-биплан по типу «Фармана», на котором совершил полёты над Одессой и морем. В 1910-1911 годах Уточкин первым демонстрировал полёт самолёта во многих городах России и за рубежом. Его полёты наблюдали видные впоследствии авиаконструкторы и лётчики: Петр Нестеров (в Тифлисе), Владимир Климов (в Москве), Николай Поликарпов (в Орле), Александр Микулин (в Киеве), Павел Сухой (в Гомеле), Сергей Королёв (в Нежине), Сергей Ильюшин и другие. На своем «Фармане» Уточкин облетел всю Центральную Россию, устанавливая рекорды и в дальности, и в высоте, и в продолжительности. За точность планирующего приземления на Ходынском поле он получил серебряный кубок из рук самого Жуковского. Тысячи людей шли посмотреть на чудо века — аэроплан, восхищались мастерством и мужеством отечественных пилотов, радовались их успехам, горько переживали неудачи, падения. Публичные полеты были всенародными праздниками.
В сентябре-октябре 1910 года на Комендантском аэродроме в Санкт-Петербурге прошел первый Всероссийский праздник воздухоплавания. В числе двенадцати спортсменов был и Уточкин. Тысячи людей пришли посмотреть полеты уже известных авиаторов. Уточкин — в центре внимания. По словам корреспондента «Биржевых ведомостей»: «…он — весь огненно-красный — и волосы, и его ярко-песочный костюм. Широкое клетчатое пальто, котелок, съехавший набок. Внешность Уточкина — это внешность человека, одной небрежно оброненной фразой способного зажечь веселым смехом тысячную толпу. Это летун исключительно бесшабашной отваги.» 21 сентября в состязаниях профессионалов на точность спуска первый приз — у Уточкина. 22 сентября в борьбе на продолжительность полета без спуска он занимает второе место, в состязаниях на высоту полета — третье. Интерес у участников вызвали состязания на приз морского ведомства на точность посадки на условную палубу корабля. И здесь Уточкин был вторым, после Михаила Ефимова. Сергей Исаевич посадил свой аэроплан в 8 метрах от центра, а Ефимов — в пяти.
На Всероссийском празднике воздухоплавания в Санкт-Петербурге был открыт и трагический список российской авиации — 24 сентября (7 октября) 1910 года катастрофой закончился полет Льва Мациевича. Уточкин в тот день тоже поднялся в воздух, и также едва не погиб, налетев на один из канатов. Но это был Уточкин, и он, конечно, уцелел. Нужно сказать, что в общей сложности Сергей Уточкин совершил около 150 полетов на аэроплане почти в 70 городах мира. Конечно, ему не раз приходилось переживать смертельно опасные минуты. В Екатеринославе ветер бросил аэроплан на деревья. В Ростове из-за остановки мотора машина упала и едва не погубила пилота. Опасное падение произошло также недалеко от Бендер.
В июле 1911 года состоялся первый в России дальний перелет Санкт-Петербург — Москва. Естественно, Уточкин был его участником. Перелет, вызвавший поначалу всеобщий восторг, стал сущей авантюрой. Здравомыслящие люди считали эту дистанцию крайне трудной, а в плохую погоду просто непреодолимой. В день старта, 10 июля, задул шквальный ветер, и пошел дождь, авиаторы отказывались взлетать в небо. Но Уточкин заявил, что полетит хоть один, во что бы то ни стало. Он горел от нетерпения, и когда на Комендантском аэродроме был дан старт, он крикнул провожающим: «Еду чай пить в Москву. Прощайте!», первым сорвался с места и взвился в облака. Вслед за ним все участники подняли свои аппараты. Однако попить чаю в Москве ему не удалось. Проблемы возникли сразу же, поскольку летчики ориентировались по железной дороге, а обзора в плохую погоду не было. Отважные летчики такого натерпелись в том состязании, что иные уже в воздухе были на грани помешательства. В итоге 15 искалеченных авиаторов завершили перелет на госпитальных койках, один погиб, и лишь Александр Васильев все же долетел до Москвы, как бы наперекор всему символизируя неистребимую готовность русского человека лечь костьми ради хоть какого-то результата. Их, в общем-то, никто и не неволил подниматься в воздух. Когда же пошли разговоры об отмене перелета, среди участников поднялся ропот, а Николай Шиманский вообще закатил скандал, пообещав пустить себе пулю в лоб, если его не выпустят на трассу. Он, кстати, и был тем, кто насмерть разбился на следующий день.
Впрочем, вначале у Уточкина все шло нормально, ничто не предвещало неудачи. Но в десяти километрах от Новгорода забарахлил мотор, и пилот вынужден был посадить машину на шоссе. Солдаты мастерской Выборгского пехотного полка кое-как отремонтировали аэроплан, а чуть забрезжил рассвет, Уточкин вновь взлетел. Однако счастье в этом перелете Уточкину не улыбнулось. Через час после старта его летательный аппарат у села Зайцево попал в сильную «болтанку». Аэроплан бросило вниз, и пилот выключил мотор. Самолет врезался в крутой берег реки, Уточкин успел выпрыгнуть из машины, но был задет крылом и без чувств упал в воду. При этом получил серьезные травмы: перелом ноги, руки, вывих ключиц, коленной чашечки, тяжелые ушибы грудной клетки, головы…
Правда, были у Уточкина и ранения нелетного характера. В 1910 году, во время еврейских погромов в Одессе, Уточкин на улице стал грудью перед толпой, собравшейся линчевать старика-еврея. И получил нож в спину. Авиатор на семь недель угодил в больницу, куда, кстати, к нему явились именитые одесские евреи «благодарить». Уточкин категорически отказался от денег: «Я — человек, и считаю еврея человеком!» Вечером 18 ноября 1911 года, когда Уточкин возвращался домой, он подвергся нападению грабителя. В завязавшейся драке нападавший ударил его железным прутом в правый бок. Еще в одном случае Уточкин жаловался друзьям на то, что его избила… полиция.
То падение под Новгородом стало для Уточкина роковым. Долго, всеми забытый, он валялся в какой-то заштатной лечебнице, пока его не доставили в Одессу. «Это был уже не тот Уточкин, — писал одесский журналист. — Из больницы вышел тихий, хмурый и как бы прибитый обыватель. Он с бесконечной подозрительностью смотрел на всех окружающих.» По одной из версий, именно тогда, в больнице, мучимый болями, он «подсел» на наркотики. И всё же уже через полтора месяца после выхода из больницы Уточкин снова вернулся в авиацию. Его начали преследовать неудачи, головные боли. Теперь больной, изувеченный, он вдруг остался один, без гроша в кармане и даже без крыши над головой. В личной жизни авиатора также случилась драма. Любимая женщина, жена, оставила его и ушла к богатому одесскому финансисту и заводчику А.А.Анатре. Все это сломило психику Сергея Исаевича. Друзья договорились поместить его в психиатрическую клинику, обманом заманили в машину, повезли. Но он почувствовал, что происходит, на ходу выпрыгнул из автомобиля и скрылся. Найти его тогда не удалось. Вскоре он уехал в Санкт-Петербург.
28 июля 1913 года в «Одесских новостях» появилась заметка «Болезнь Уточкина»: «Уточкин, окончательно погубленный кокаином, дошел в Санкт-Петербурге, куда уехал, до таких эксцессов, что его пришлось поместить в психиатрическую лечебницу.» Выяснилось, что утром 26 июля 1913 года возбужденный Уточкин ворвался в подъезд Зимнего дворца и потребовал доложить самому государю о приходе знаменитого авиатора. Перепуганный швейцар поспешил преградить путь незваному гостю. Тогда Уточкин набросился на него с кулаками. Сбежавшаяся охрана схватила безумца. «Я — гений! — кричал Уточкин. — Пустите! Я слышу, меня зовут!» «Когда появились первые слухи о сумасшествии Уточкина, — писал А.И.Куприн, — я не хотел им верить. Более спокойного, уравновешенного, хладнокровного человека я никогда не видел в жизни. (Кстати, Куприн однажды летал с Уточкиным на воздушном шаре над Одесским заливом и напечатал тогда прекрасный очерк «В полете»). Всё что угодно, только не безумие!» По почину Куприна газета «Речь» объявила сбор средств для Уточкина, то же сделало по почину В.Коралли «Вечернее время». Открыли подписку и другие газеты. «Одесские новости» сообщали, что за первый же день собрали 139 рублей 55 копеек.
Авиатора доставили в психиатрическую больницу св. Николая Чудотворца на Мойке. Там Уточкин рассказал, что возле Исаакиевского собора якобы встретил государя и тот пригласил его во дворец. Поправлялся Уточкин медленно. Стараниями друзей его вскоре перевели в больницу «Всех Скорбящих» на 11-й версте Петергофского шоссе, в отдельную палату. Петербуржцы знали, что эта больница — сумасшедший дом. Расходы на содержание и лечение авиатора взяла на себя городская управа. Томясь в больнице, Уточкин объявил голодовку, заявив, что предпочитает голодную смерть заточению. Тогда его стали кормить принудительно.
Только осенью 1913 года он вышел из больницы и вернулся в Одессу, но и там не было просвета. Жить негде, денег нет, он оказался никому не нужен. Выйдя из лечебницы, Уточкин уже не расставался со шприцем и баночкой с наркотиком. В октябре 1913 года братья авиатора, Леонид и Николай, открыли в Одессе популярный и сегодня кинотеатр. Иллюзион они создали, чтобы помочь брату, оказавшемуся в бедственном положении. Друзья Сергея Исаевича обратились в Совет Всероссийского аэроклуба с просьбой помочь авиатору. Совет сжалился и выделил 600 рублей «…на возмещение расходов по лечению С.И.Уточкина». Согласно сообщениям одесских газет, в ноябре 1913 года Уточкин был заключен в лечебницу доктора Штейнфинкеля на Среднефонтанской дороге. Консилиум светил поставил диагноз: тяжелое нервное расстройство на почве употребления наркотических веществ. Вскоре ему пришлось испытать еще одно потрясение. 28 декабря в клинике вспыхнул пожар в три часа ночи. Больных, правда, тут же вывели в безопасное место, но огонь бушевал целый час.
Деньги, выделенные на лечение Уточкина, скоро кончились и 23 февраля 1914 года из лечебницы Штейнфинкеля его перевезли в одесскую больницу, а оттуда… в земскую психиатрическую колонию молдавского села Костюжаны, близ Кишинева. Условия в больнице были ужасные. Его, знаменитого авиатора, любимца публики, человека, с которым знакомство считалось за честь, поместили в… сельскую больницу. Такое отношение к нему угнетало Сергея Исаевича. Он пишет брату: «Ленька! Добейся свидания со мной и заберешь меня отсюда немедленно, куда хочешь. Я простудился, еда ужасная, постель — без брома спать невозможно. Каждое мгновение — страдание. Еще и голод.» Наконец, он вышел из больницы, появился в Одессе. Работы нет, средств нет, друзья покинули. Душевное состояние Уточкина точно передал его друг, знаменитый борец и авиатор Иван Заикин: «В Одессе Сергей Исаевич пришел ко мне изможденный, нервный. Я любил его за энергию, за смелость в полетах, это был один из первых соколов нашей русской авиации. Теперь он был слабым физически и душевно человеком… Он говорил: «Прежние друзья не желают встречаться со мной. Кажется, пошел бы и бросился в море и тем бы дело и кончилось, но я этого не смогу сделать. Я уеду в Петербург, может быть, там пригожусь для любимого дела.»
Уточкин махнул в Питер, безуспешно пытался найти работу, однако и в столице его не оставляли нужда, безденежье, болезни. Друг Уточкина драматический актер Алексей Григорьевич Алексеев писал о тех тяжелых для авиатора днях: «Я встретил его на Невском. Он был еще более порывистый, еще сильнее возбужден. Мысли догоняли и перегоняли одна другую. Вдруг он закричал, заулюлюкал и побежал вперед… смешался с толпой, исчез… Страшно и больно мне стало: значит, довели, доконали его завистники, бюрократы, конкуренты, все те, с кем этот человек, рисковавший не раз жизнью, не умел разговаривать. Мне кажется, что именно теперь, когда этот бесстрашный человек забыт друзьями, встречен равнодушием покровителей и лукаво-вежливым молчанием врагов, теперь всем, кто порывается в высоту, к небу, необходимо было бы сплотиться и прийти на помощь Уточкину… Подумайте, только: человек сжег кровь своего сердца и сок своих нервов ради будущего наших детей.»
В Санкт-Петербурге Уточкин немного зарабатывал бильярдом — благо мастерски владел кием. Однажды получил гонорар за воспоминания в «Синем журнале», издаваемом А.И.Куприным. Раньше Сергей всегда одевался изысканно. Теперь же стыдился своего поношенного костюма. Ночевал у знакомых, а часто и просто на улице, голодал. В Петербурге его ждало горькое разочарование. К кому он ни обращался, никто не брал его на работу. Уже шла Первая Мировая война. Многие авиаторы были мобилизованы. Уточкин тоже просился на фронт. Но кто его, сумасшедшего, мог выслушать всерьез? Когда недуг временно отступил, Уточкин пытался устроиться на авиационный завод. В работе ему отказали. «А между тем, — говорил Уточкин с горечью, — я был готов работать надсмотрщиком, рабочим. Наверно, клеймо безумца умрет вместе со мной и никакими доказательствами я не реабилитирую себя.» Эти переживания опять обострили страшную болезнь. И все-таки Уточкину чуть-чуть повезло. От болезни он оправился. Наконец, его зачислили в автомобильно-авиационную дружину, присвоили воинское звание «прапорщик». Но порадоваться всему этому ему было не суждено.
Зима 1915 года в Петрограде выдалась морозной и снежной. Полуголодный, плохо одетый Уточкин постоянно был простужен. Вскоре с воспалением легких его отправили в психиатрическую больницу св. Николая Чудотворца, в ту самую, куда он впервые попал летом 1913 года. Там он и умер 31 декабря 1915 (13 января 1916) года по официальной версии — от воспаления легких. Какая причина смерти была на самом деле — остается лишь гадать — кровоизлияние в мозг или передозировка наркотиками. «Забытый всеми, — писала «Петроградская газета», — недавний герой толпы скончался под новый, 1916 год, от кровоизлияния.» Шел тогда Уточкину всего сороковой год…
Он умер в конце войны и потому его некрологи затерялись в сводках с фронта и прочих актуальных новостях. Уточкин был уже не актуален. Неблагодарная публика легко забывает своих кумиров. «Удивительно, что никто не заметил, — писалось в одном из некрологов, — что весь путь Уточкина был сплошным ГЕРОИЗМОМ ОТЧАЯНИЯ. Этот человек все время жил в мире страхов и искал опасности. Всё время думал о РОКОВОМ и дружил с РИСКОМ. Стоял в этом мире, окруженный призраками, и отгонял их ужасом. Но чем дальше, тем круг смыкался.»
Его похоронили с воинскими почестями на Никольском кладбище Александро-Невской лавры, невдалеке от могил других русских авиаторов, погибших в авиакатастрофах. Он прожил необыкновенно яркую, но обидно короткую жизнь. Пожалуй, лишь самые знаменитые артисты были столь же известны, как этот веселый огненно-рыжий человек, отважный и по-рыцарски благородный — любимец всей Одессы. «Я познакомился с ним на Большом Фонтане летом 1904 года, — вспоминал А.И.Куприн, — и с тех пор никогда не мог себе вообразить Уточкина без Одессы и Одессу без Уточкина.»
На следующий вечер после смерти друга Куприн опубликовал некролог: «В промежутках между полетами он говорил: «Летать — одно наслаждение. Если там, наверху, чего-нибудь и боишься, то только земли». Спи же в ней, беспокойное, мятежное сердце, вечный искатель, никому не причинивший зла и многих одаривший радостями.»
Сергей Уточкин — оригинальная и незаурядная личность, талантливейший человек, до мозга костей патриот. Многие считали его знаменитым неудачником, десятки раз падавшим с велосипеда, мотоцикла и аэроплана. Но можно согласиться и со словами русского писателя Александра Куприна, который дружил с авиатором долгие годы, и назвал его «…вечный искатель, никому не причинивший зла и многих одаривший радостями.» И без преувеличения можно сказать, что Уточкин, будучи виртуозным летчиком, конструктором и испытателем, вписал яркую страницу в летопись отечественной авиации.
«Я — Авиатор… Я летал над морем, над собором, над пирамидами. Четыре раза я разбивался насмерть. Остальные разы — «пустяки». Питаюсь только воздухом и бензином… В общем, я счастливейший из одесситов…» С.И.Уточкин «Моя исповедь» (1913 г.).
Авиатор Сергей Исаевич Уточкин.
Самолет «Фарман-IV» и ангар С.И.Уточкина на московоком ипподроме. Май 1910 г.
Сергей Уточкин на велотреке.
Памятник Сергею Уточкину в Одессе, расположенный по адресу ул. Дерибасовская 22.
.
.
Список источников:
Ю.М.Кириллова. Академик спорта: Повесть о Сергее Уточкине.
Сайт «Электронный мемориал ПомниПро». Уточкин Сергей Исаевич — Биография.